Меню
Библиографическая ссылка:
Многие черты, свойственные отношениям эмоциональной зависимости, проявляются в отношениях эмоционально зависимой матери и ребенка, где мать фактически использует ребенка как объект эмоциональной зависимости. Это нарушает здоровые диадические отношения и воспроизводит травму раннего возраста либо на созависимом, либо на противозависимом этапах, что одинаково негативно сказывается на сепарационном процессе.
Диада мать и ребенок выступает в качестве психофизического единства, внутри которого происходит важнейший процесс формирования личности ребенка и психологическое рождение его Я. Психологическое рождение происходит тогда, когда ребенок научается быть психологически независимым от своей матери и отца [5, 41-47].
Диада должна пройти созависимую стадию, продолжительность которой длится до 6 месяцев ребенка. Главными задачами данной стадии является установление связи, отражение ребенка матерью. После этого должен произойти переход на стадию противозависимости, которая в норме длится до 3 лет. Задачи противозависимого периода заключаются в проявлении своей автономной активности, исследовании границ возможного и дозволенного для дифференциации границ собственного Я; практика в новообращенных достижениях физической и психической автономии; способность выдерживать разлуку с объектом привязанности, создание его внутренней репрезентации и придание этой репрезентации целостности, которая преодолевает его расщепление на «хороший» и «плохой» объект, что так же приводит к формированию целостного представления о своем Я.
После этого этапа диада распадается, происходит создание триады, в которой появляется отец, а ребенок обретает способность выдерживать метаотношения.
Важно отметить, что процесс сепарации происходит параллельно с процессом индивидуации и приводит к психологическому Я ребенка.
Важным навыком, который приобретает ребенок при успешном завершении данной стадии развития, является его умение полагаться на свою внутреннюю силу, то есть, заявляя о себе, а не ожидая, что кто-то другой будет управлять его жизнью [7, 8-9].
Говоря о зависимости внутри диады, подразумевается ребенок, ведь мать предполагается как взрослый, уже сформировавший свою автономную личность и дающий опору ребенку при прохождении каждого из этапов, обеспечивая их успешность. Однако, как показывает опыт, далеко не всегда сепарационный процесс протекает благополучно и ребенок формирует в результате тревожный или симбиотический тип привязанности.
Дети с симбиотический типом привязанности с трудом устанавливают контакт, сильно зависимы от родителей, личностные границы у половины обследованных детей размытые, испытывают страх и тревогу при исследовании мира. При этом половина детей обладает низкой самооценкой, и лишь четверть – высокой [3, 24-25].
С чем оказывается связано то, что мать попадает в созависимые отношения с ребенком и тормозит его процесс сепарации и рождения собственного Я?
По исследованиям, предложенным Дженей и Барри Уайнхолд, в основе любых зависимостей, включая эмоциональную зависимость и созависимые отношения лежат травмы раннего развития.
Первые 6 месяцев жизни ребенка рассматриваются большинством авторов, изучающих диадические отношения матери и ребенка как этап естественного симбиоза, где мать и ребёнок должны установить глубокую связь, сонастроиться и потребности ребенка определяют большое эмоциональное вложение в него со стороны матери. Вместе с тем, далее отношения матери и ребенка должны претерпеть значительные изменения и перейти в фазу противозависимости или в терминологии Малер сепарации-индивидуации. Этот важнейший период в жизни человека, на котором он с поддержкой матери проживает свое психологическое рождение, формирует сознание своего Я и который заканчивается в норме кризисом 3 лет и распадом дриады мать-ребенок. Отношения между матерью и ребенком переходят в фазу, где мать становится из объекта, субъектом отношений. Этот важнейший процесс формирования психики человека сказывается ключевым образом на формировании его личности и на способности строить далее отношения с другими людьми из позиции независимости, а не в парадигме созависимости [7, 85-86].
Зависимые матери часто жалуются, что они ощущают себя бессильными повлиять на поведение ребенка. Такие матери плохо распознают свои потребности, плохо о них заботятся и плохо умеют просить поддержки у других взрослых, заявлять о них.
У ребенка развивается ощущение своего «Я», которое дает ему возможность научиться брать на себя ответственность за свои действия, учит делиться, взаимодействовать и сдерживать агрессию, адекватно относиться к авторитету других, выражать свои чувства словами и эффективно справляться со страхом и тревогой. Зависимая мать не способна взять на себя ответственность, она часто обвиняет ребенка, супруга, мать в том, что не может справиться с эмоциями или поведением ребенка. Часто зависимая мать срывается на ребенка. Авторитет других для зависимой матери зачастую становится выше собственной интуиции и понимания своего ребенка. Зависимые матери имеют повышенный уровень тревоги, склонны считать, что ребенок не справится с жизнью без их вмешательства.
Если эта стадия не завершена успешно до конца, ребенок становится психологически зависимым от других. Вместо того, чтобы жить с ясным ощущением своего «Я», эмоционально отделенного от окружающих, он ищет созависимых отношений. Не осознанной целью таких отношений является стремление испытать ощущение надежной связи.
Как показывают исследования, формирование предрасположенности к зависимостям, включая эмоциональную зависимость, которая и является для нас интересной в контексте диадических отношений матери и ребенка и прохождения успешного процесса сепарации, напрямую связано с опытом отношений с матерью в раннем возрасте. Зачастую зависимый паттерн поведения передается фактически от поколения поколению благодаря травмам раннего развития [7, 6-7].
Существует причинная связь между качеством репрезентации привязанности поколения родителей и качеством привязанности, которое формируется в младенческом возрасте. Есть данные, что особенности привязанности передаются от поколения родителей поколению детей [1, 41-42].
Можно условно разделить эмоциональную зависимость на два типа — по механизму возникновения и ведущему способу выстраивать отношения. Первый формируется по механизму истерического невроза, когда субъект предлагает себя для того, чтобы им пользовались [6, 54-55]. Идентичность достраивается благодаря переживанию себя как желанного и нужного. Это реализуется через известный механизм слияния, когда собственная потребность подменяется потребностью другого. На группах это можно наблюдать в виде уступчивости и нежелания идти на конфликт. Ведущей потребностью оказывается стремление быть хорошим для всех.
Второй тип зависимого поведения использует противоположный механизм регуляции отношений. В нем субъект использует другого, отказывая ему в праве быть отдельным и имеющим собственные потребности. Подобная стратегия развивает зависимость по обессивному типу. Обессивность в данном контексте означает стремление к контролю в самом штоком ключе — контроль над собственными проявлениями и контроль над другим, когда отношения выстраиваются с нарциссической проекцией, а не с реальным человеком.
Таким образом, истерическая личность отдает себя целиком, а обессивная поглощает патент, лишая его свободы. И в этом, и в другом случаях происходит отказ от себя, но по различным мотивам: субъективностью оказывается бесценной невозможностью получить либо же удержать что-то важное в отношениях.
Зависимость ребенка на начальной фазе своего развития актуализирует ранние травмы развития матери и актуализирует ее созависимые проявления, направляя их на ребенка. Учитывая установленные на данный момент взаимосвязи, можно предположить, что сама по себе непроработанная травма матери и/или отца и/или ребенка ведет к соответствующим нарушениям в очень раннем взаимодействии между родителями и младенцем [1, 54-55].
Мотивов может быть два: бессознательно допрожить то, что в детстве не удалось прожить со своей матерью, используя теперь ребенка как материнский объект. Либо попытаться компенсировать ребенку те дефицитарные потребности, которые остались неудовлетворенными в ее детском опыте.
Черты зависимой или созависимой личности, которыми может обладать мать и реализовывать их в отношениях с ребенком:
— Необходимость получать одобрение от другого (когда ребенок начинает давать комплекс оживления — это поддерживат мать, она чувствует, что нужна и любима, что она нравится ребенку, что он любит ее, что наполняет ее оставшийся неудовлетворенным нарциссический голод. Однако, когда ребенок выражает недовольство, такая мать связывает это исключительно с собой и проваливается в переживания токсичного чувства стыда или вины, не видя и не имея сил распознать и удовлетворить истинную потребность ребенка.
— Выражение чувства вины за автономию выражается у многих матерей в сильном чувстве вины, если ребенок остается с кем-то другим. И если на этапе сонастройки, в первые месяцы жизни ребенка мы можем рассматривать стремление матери быть рядом с ребенком как естественную реализацию инстинкта привязанности и стремления удовлетворить потребность ребенка в контакте с ней, то случаи, когда этот же паттерн поведения задерживается и сохраняется к концу первого года и далее, делает ситуацию неблагоприятной и мешает ребенку проживать необходимое отсутствие матери, чтобы у него могла сложиться здоровая внутренняя репрезентация объекта. Что ложится в основу саморегуляции и способности справляться с сепарационной тревогой на этапе формирования большей автономии. Сегодня мы все чаще сталкиваемся с практикой, когда мать продолжает кормить грудью ребенка до 3 и более лет, считает невозможным отдать его в детский сад, находится с ребенком 24/7 фактически до школы, а иногда и позднее, выбирая семейную форму обучения.
— Потребность контролировать объект эмоциональной зависимости выражается у матерей в склонности к гиперопеке. При этом контроль оказывается связан не только с внешними факторами — окружающая среда, действия, но и с внутренними состояниями, когда мать становится достаточно навязчивой, вторгающейся во внутренние границы ребенка или вовсе считающей их отсутствующими. Часто за этим стоит страх и гиперответственность современного материнства, когда мама постоянно опасается нанесения ребенку психологической травмы, становится гиперценной идея не повторить ошибок собственной матери.
Так же чертой зависимой личности является ощущение того, что любовь необходимо завоевывать. Это заставляет мать постоянно стремиться угодить ребенку, что мешает растущей личности ребенка встретиться со здоровыми и необходимыми для его становления границами, снижает уровень его личной мотивации в условиях, где мать спешит удовлетворить все его потребности до того как он их ощутит. Так же часто из попытки компенсировать свой детский дефицитный опыт неудовлетворенных потребностей.
Часто материнская роль оказывается для женщины с зависимым типом личности способом реализовать бессознательный мотив, связанный с признанием. Она фактически вовлекается в треугольник Карпмана [6, 32-33]. И фактические ее усилия по заботе о ребенке реализуются не в том, чтобы помочь, а том, чтобы сохранять ситуацию зависимости. Не получая признания своих заслуг, со-зависимаая мать переходит в роль преследователя или жертвы. И особенно этот драматический треугольник обостряется на этапе противозависимости, когда ребенок начинает проявлять свои собственные желания, волю, активность, противоположные ожиданиям матери и мешающие ей реализовать свое «идеальное материнство». Так же потребность в утверждении своего Я выливается у зависимой матери в потребность быть очень нужной ребенку, удерживая его в ситуации беспомощности даже тогда, когда он выходит из младенчества. Такая мать ограничивает бессознательно проявления активности, которую ребенок проявляет на стадии противозависимости. Таким образом она формирует у ребенка вынужденную беспомощность и удерживает его в симбиозе, дающим ей поле для самореализации и ощущение значимости, нужности. Это ослабляет ее сепарационную тревогу, давая ей ощущение, что ребенок не сможет покинуть ее как это когда-то сделала мать, если он будет оставаться слабым и зависимым от нее.
При этом Ц. П. Короленко, Н. В. Дитриева относят ее к аддикции отношений, связывая ее со такими интересными нам в контексте нашего исследования трансформациями личности как эгоцентричность, высокая опасность прилипания, тревожность, эмоциональная неуравновешенность, гневливость, аутоагрессивность. И действительно, мы видим, что одним из самых частых поисковых запросов, связанных с материнством являются связанные с тем как перестать кричать и срываться на детей. При этом эгоцентричность матери ведет к тому, что она фиксирована на своих переживаниях, проваливается в чувство гиперответственности, считая себя причиной всех возможных трудностей ребенка, стараясь реализовать образ идеальной матери и постоянно погуражясь в чувство вины за невозможность его достичь. Таким образом истинные потребности ребенка опять же остаются не распознанными и фрустрированными. Тревожность современных матерей так же растет, обостряясь множественным выбором, который стоит сегодня перед мамой — от выбора марки подгузника до выбора системы обучения и воспитательных подходов.
Мы видим, что часто родители сегодня путают понятия надежной привязанности и эмоциональной зависимости.
При этом эмоциональная зависимость — это особая модель построения отношений, которая строится вокруг контроля одним партнером разнообразных проявлений жизни другого партнера [6, 58-59]. В контексте отношений это включает в себя контроль над эмоциями, желаниями и поведением.
Надежная привязанность — это позитивно окрашенные взаимоотношения, когда объект привязанности воспринимается как отзывчивый и доступный, а субъект привязанности — как значимый, достойный любви и заботы [2, 5-36].
Матери, уверенные в себе в большей степени формируют надежную привязанность. Это связано с тем, что уверенность человека проистекает из доверия к миру и людям и чувства защищённости в отношениях с ними. Поэтому такие матери способны создавать и для своего ребенка безопасное пространство, что является одним из условий формирования надежной привязанности [3, 24-25].
Часто материнство становится именно попыткой контроля со стороны мамы за всеми сферами жизни ребенка, ограничивают его возможности к расширению собственной автономии и самостоятельности.
Выделяются два вектора формирования эмоциональной зависимости, оба из которых мы видим представленными в отношениях зависимой матери и ребенка.
Первый тип формируется, когда мать отдает себя ребенку, при этом ее идентичность достраивается благодаря переживанию себя как желаемой, нужной. Это достигается через механизм слияния, когда собственная потребность подменяете потребностью другого. В этом случае мать и ребенком могут достаточно хорошо пройти стадию созависимости, но испытывать значительные трудности на стадии противозависимости, когда мать идет на любые уступки ребенку, чтобы только избежать сепарации.
Второй тип зависимого поведения исходит из протиовположного механизма регуляции отношений. В нем субъект использует другого, отказывая ему в праве быть отдельным и имеющим собственные потребности. Такая мама стремиться к тотальному контролю, который проявляется не только над ребенком, но и контроль над самой собой. Часто в реализации материнского труда такая женщина стремится к тотальному перфекционизм. Многие подобные мамы жалуются на отсутствие сил, эмоциональное выгорание, к которому ведет подобный стиль материнства. Однако он так же оказывается не удовлетворяющим потребности ребенка, поскольку не распознает их. Подобная мать часто использует ребенка как объект для своей эмоциональной разрядки и не терпит проявлений его автономности, подавляя его проявления активности, самостоятельности и проявления его формирующейся личности.
Выводы:
Травмы раннего развития, заложившие дефициты на этапе созависимости и/или противозависимости в детском опыте, женщины будут создавать предпосылки к нарушению прохождения сепарационного процесса между ней и ее детьми.
Женщина склонная к созависимому типу отношений предрасположена к тому, чтобы устанавливать с ребенком отношения эмоциональной зависимости, а ненадежной привязанности.
Эмоциональная зависимость матери мешает ей распознавать и удовлетворять истинные потребности ребенка, подменяя их собственными потребностями и проекциями, что ведет к неудовлетворительному прохождению процесса сепарации.
Дальнейшие направления исследования:
Одним из ведущих достижений успешного прохождения процесса сепарации является обретение своего Я и выход за пределы расщепления, способность выносить свою отдельность, а так же консолидация «хорошего и плохого» объекта. В этом контексте мы видим перспективным дальнейшее направление исследования как можно помочь матери обрести состояние интегративной целостности личности как стержня, способного противостоять созависимым тенденциям и обеспечить позитивное установление надежной связи и прохождение процесса сепарации с ребенком.
Так же интересным представляется провести исследование связи между уровнем сепарации женщины от своей матери и ее успешным прохождением репарационного процесса с собственными детьми.
Литература
1. Brish K. H. Therapy of attachment disorders: from theory to practice. Translated from German, Moscow: Kogito-Center, 2014.
2. Burmenskaya G. V. Methods of diagnostics of attachment to the mother in preschool and primary school age. Psychological diagnostics, Volume 4, 2005.
3. Vasilenko M. A. Attachment of the child to the mother as a factor of early socialization. Proceedings of the Herzen Russian state pedagogical University. Volume 129, 2011.
4. Korolenko C. P., Dmitrieva N. In. Sociodynamic psychiatry. Novosibirsk: ngpu Publishing house, 2001.
5. Motorina N. V. On the formation of relationships in the dyad «Mother-child» in the first years after the birth of a child. European science, 2014, Volume 1, 2014.
6. Pestov M. G. Emotional dependence: diagnostics for coping strategies. Saint Petersburg: center for humanitarian initiatives; Dobrosvet, 2019.
7. Weinhold B., Weinhold J. Release from codependency. Second edition, revised. Translation from English by A. G. Cheslavskiy. M: Independent firm «Class», 2019.