Меню
Библиографическая ссылка: Сорокина Е.Н. Проявление матерью черт эмоциональной зависимости в детско-родительских отношениях как фактор нарушения сепарационного процесса в диаде мать-дитя. // Современная психология и педагогика: проблемы и решения/ Сб. Ст. По материалам ХХХIХ международной. научн.-практ. конф. №10 (37) Новосибирск.: Изд. ООО «СибАК», 2020. 72 с. (с. 55-60)
Современное представление о развитии человека указывает на то, что важнейшие базовые структуры личности закладываются в период раннего детства, где ключевое значение на процессы развития как физического, так и психического, оказывает мать. Становление и развитие системы взаимодействия матери с ребёнком является видотипическим для человека [1, с.35]
Первые 6 месяцев жизни ребенка рассматриваются большинством авторов (Д. Винникот, М. Кляйн, М. Малер, Д. Штерн, Э. Эриксон и другие), изучающих диадические отношения матери и ребенка как этап естественного симбиоза, где мать и ребёнок должны установить глубокую связь, сонастроиться, и потребности ребенка определяют большое эмоциональное вложение в него со стороны матери и их чуткое удовлетворение с её стороны. [2, с. 37]. Вместе с тем, далее отношения матери и ребенка должны претерпеть значительные изменения и перейти в фазу противозависимости или в терминологии, предложенной М. Малер сепарации-индивидуации [3, с.27]. Этот важнейший период в жизни человека, на котором он с поддержкой матери проживает свое психологическое рождение, формирует сознание своего Я, который заканчивается в норме кризисом 3 лет распадом диады мать-ребенок. Отношения между матерью и ребенком переходят в фазу, где мать становится из объекта, субъектом отношений. Этот важнейший процесс формирования психики человека сказывается ключевым образом на формировании его личности и на способности строить далее отношения с другими людьми из позиции независимости, а не в парадигме созависимости. Вместе с тем, как отмечают в своих исследованиях супруги Уайнхолд, незавершенные стадии развития будут стремиться к завершению, как только возникнет такая возможность. Любая ситуация, напоминающая ситуацию, имевшую место в жизни человека раньше и обусловленная незавершенной стадией развития, выдвинет этот незавершенный процесс на первый план [4, с. 83].
Вот почему, на наш взгляд, большое количество матерей проявляют черты эмоциональной зависимости в отношениях с собственным ребёнком, что фактически нарушает их возможность строить с ребёнком надежную здоровую привязанность [2, с.50] и нарушает в свою очередь, процесс сепарации ребёнка, вовлекая его в симбиотическую привязанность с матерью. Вместе с тем, качество привязанности оказывает одно из определяющих значений на развитие чувств безопасности, доверия, способности к сепарации ребенка, которые поддерживают все дальнейшие аспекты психического развития [5, 38]
Как правило вопросы эмоциональной зависимости рассматриваются в литературе в контексте любовных отношений мужчины и женщины (Артемьева М.Г., Н.М. Манухина , Н.Г. Пестов, и другие). Однако, многие черты, свойственные таким отношениям, мы видим в отношениях эмоционально зависимой матери и ребенка, где мать фактически использует ребенка как объект эмоциональной зависимости. Это безусловно нарушает здоровые диадические отношения и воспроизводит травму раннего возраста либо на созависимом, либо на противозависимом этапах, что одинаково негативно сказывается на сепарационном процессе с ребенком.
По нашему представлению зависимость ребенка на начальной фазе своего развития актуализирует ранние травмы развития матери и актуализирует ее созависимые проявления, направляя их на ребенка. Мотивов может быть два: бессознательно допрожить то, что в детстве не удалось прожить со своей матерью, используя теперь ребенка как материнский объект. Либо попытаться компенсировать ребенку те дефицитарные потребности, которые остались неудовлетворенными в ее детском опыте.
Рассматривая черты зависимой или созависимой личности, которые представлены в работах, посвящённых исследованию зависимых отношений, мы видим следующие их особенности проявления в отношении матери к ребенку:
1. Необходимость получать одобрение от другого. Нам видится, что ситуация, когда ребенок начинает давать комплекс оживления дает матери поддержку и мать чувствует, что нужна и любима, что она нравится ребенку, что он любит ее, что наполняет ее оставшийся неудовлетворенным нарциссический голод. Однако, когда ребенок выражает недовольство, такая мать связывает это исключительно с собой и проваливается в переживания токсичного чувства стыда или вины, не видя и не имея сил распознать и удовлетворить истинную потребность ребенка.
Данное наблюдение было подтверждено нами в ходе проведенного опроса 40 матерей детей в возрасте от 2 до 5 лет. 72,5% матерей отметили, что связывают эмоциональные проявления ребенка с собой и чувствуют себя хорошими мамами, когда ребенок проявляет радостный спектр чувств (85%), и ощущают неуверенность в себе (65%), обиду (42.5%), отвержение со стороны ребёнка (45%) матерей.
2. Выражение чувства вины за автономию выражается у многих матерей в сильном чувстве вины, если ребенок остается с кем-то другим. И если на этапе сонастройки, в первые месяцы жизни ребенка мы можем рассматривать стремление матери быть рядом с ребенком, как естественную реализацию инстинкта привязанности и стремления удовлетворить потребность ребенка в контакте с ней, то случаи, когда этот же паттерн поведения задерживается и сохраняется к концу первого года и далее, делает ситуацию неблагоприятной и мешает ребенку проживать необходимое отсутствие матери, чтобы у него могла сложиться здоровая внутренняя репрезентация объекта. Что ложится в основу саморегуляции и способности справляться с сепарационной тревогой на этапе формирования большей автономии. Сегодня мы все чаще сталкиваемся с практикой, когда мать продолжает кормить грудью ребенка до 3 и более лет, считает невозможным отдать его в детский сад, находится с ребенком 24/7 фактически до школы, а иногда и позднее, выбирая семейную форму обучения.
В ходе проведенного нами опроса 37.5% женщин отмечали чувство беспокойства за ребёнка, если он остается с кем-то без них. 52.5% отрешённых женщин опрошенной группы имеют детей старше 3 лет. Из них 42.8% женщин не хотят отдавать ребенка в детский сад, считая, что там ему будет хуже, чем с мамой.
3. Потребность контролировать объект эмоциональной зависимости выражается у матерей в склонности к гиперопеке. При этом контроль оказывается связан не только с внешними факторами — окружающая среда, действия, но и с внутренними состояниями, когда мать становится достаточно навязчивой, вторгающейся во внутренние границы ребенка или вовсе считающей их отсутствующими. Часто за этим стоит страх и гиперответственность современного материнства, когда мама постоянно опасается нанесения ребенку психологической травмы, становится гиперценной идея не повторить ошибок собственной матери.
Из опрошенных нами 40 матерей 77.5% отметили, что не хотят повторить ошибки своей матери в воспитании. 32.5% опасаются нанести ребёнку психологическую травму своими действиями. 76% мам детей старше 3 лет признались, что по-прежнему часто докармливают или полностью кормят их с ложки. 71% продолжают практиковать со своими детьми старше 3 лет совместный сон.
4. Так же чертой зависимой личности является ощущение того, что любовь необходимо завоевывать. Это заставляет мать постоянно стремиться угодить ребенку, что мешает растущей личности ребенка встретиться со здоровыми и необходимыми для его становления границами, снижает уровень его личной мотивации в условиях, где мать спешит удовлетворить все его потребности, до того как он их ощутит. Так же часто — из попытки компенсировать свой детский дефицитный опыт неудовлетворенных потребностей.
Из порошенных нами матерей 55% отметили, что чувствуют себя «плохими» мамами, если ребенок выражает им свое недовольство или разочарование, 22.5% мам отметили, что им очень трудно отказывать ребёнку и они часто идут у него на поводу там, где на самом деле не считают правильным согласиться.
5. Часто, материнская роль оказывается для женщины с зависимым типом личности, способом реализовать бессознательный мотив, связанный с признанием. Она фактически вовлекается в треугольник Карпмана [6, с.32] и ее усилия по заботе о ребенке реализуются не в том, чтобы помочь, а том, чтобы сохранять ситуацию зависимости. Не получая признания своих заслуг, созависимая мать переходит в роль преследователя или жертвы.[6. с. 82] И особенно этот драматический треугольник обостряется на этапе сепарации, когда ребенок начинает проявлять свои собственные желания, волю, активность, противоположные ожиданиям матери и мешающие ей реализовать свое «идеальное материнство». Также, потребность в утверждении своего Я выливается у зависимой матери в потребность быть очень нужной ребенку, удерживая его в ситуации беспомощности даже тогда, когда он выходит из младенчества. Такая мать ограничивает бессознательно проявления активности, которую ребенок проявляет на стадии сепарации. Таким образом, она формирует у ребенка вынужденную беспомощность и удерживает его в симбиозе, дающим ей поле для самореализации и ощущение значимости, нужности. Это ослабляет ее собственную сепарационную тревогу, давая ощущение, что ребенок не сможет покинуть ее, как это когда-то сделала мать, если он будет оставаться слабым и зависимым от нее.
Опрошенные нами мамы отмечали грусть при мысли о взрослении ребенка 57.5%, 47.5% мам отмечали, что им легче сделать за ребенка что-то, чем подождать пока он сделает это сам. 17.5% мам отметили, что время от времени ощущают себя жертвой поведения ребёнка. 32.5% мам отмечали, что их раздражает, когда ребенок выражает свои желания, которые не совпадают с их желаниями.
6. При этом Ц.П. Короленко [7, с.56] в своей монографии, в главе посвящённой созависимости, относят ее к аддикции отношений, связывая ее, с такими интересными нам в контексте нашего исследования, трансформациями личности, как эгоцентричность, высокая опасность прилипания, тревожность, эмоциональная неуравновешенность, гневливость, аутоагрессивность. И действительно, мы видим, что одним из самых частых поисковых запросов матерей, связан с тем, как перестать кричать и срываться на детей. При этом , эгоцентричность матери ведет к тому, что она фиксирована на своих переживаниях, проваливается в чувство гиперответственности, считая себя причиной всех возможных трудностей ребенка, стараясь реализовать образ идеальной матери, постоянно погружается в чувство вины за невозможность его достичь. Таким образом истинные потребности ребенка опять же остаются не распознанными и фрустрированными. Тревожность современных матерей так же растет, обостряясь множественным выбором, который стоит сегодня перед мамой — от выбора марки подгузника до выбора системы обучения и воспитательных подходов.
72.5% отрешённых нами мам отмечали, что ситуации выбора, связанные с здоровьем, развитием ребенка взывают у них напряжение, тревогу, 52.5% мам отметили, что стали намного чаще срываться и испытывать гневные чувства с появлением ребенка.
Следует отметить, что в опросе участвовала специфическая выборка матерей, которые обратились за консультационной поддержкой в воспитании ребенка. Большая часть запросов при этом касалась таких жалоб как: прилипчивость ребенка, трудности коммуникации ребенка с другими детьми, робость, нежелание оставаться в детских учреждениях без мамы, требовательность ребенка, попытки командовать мамой, трудности ребенка в принятии отказа, неумение справляться с неудачей.
Таким образом, мы видим необходимость и перспективность дальнейшего исследования влияния состояния личности матери на сепарационный процесс с ребенком и расширение статистической выборки исследования. Так же нам представляется интересным проследить качество привязанности женщины со своей матерью и корреляции стиля привязанности матери с стилем привязанности с ребёнком.
Подводя итог, мы можем сделать следующие выводы:
1. Значительный процент трудностей в прохождении ребенком сепарационного процесса с матерью может быть обусловлен уровнем эмоциональной зависимости личности матери.
2. Эмоциональная зависимость может рассматриваться не только в контексте отношений двух взрослых, но и может быть представлена в детско-родительских отношениях, где она является естественной для ребенка, но может иметь негативный характер в случае, если она выражена у матери.
3. Травмы раннего развития, заложившие дефициты на этапе созависимости и/или противозависимости в детском опыте женщины, будут создавать предпосылки к нарушению прохождения сепарационного процесса между ней и ее детьми.
Литература
1. Бриш К.Х. Терапия нарушений привязанности: от теории к практике. Пер. с нем. — М.: Когито-Центр, 2014. — 316 с.
2. Бергман Анни, Малер Маргарет С., Пайн Фред. Психологическое рождение человеческого младенца: Симбиоз и индивидуация. Пер. с англ. — М.: Когти-Центр, 2011. — 413с.
3. Василенко М.А. Привязанность ребенка к матери как фактор ранней социализации. //Психология
4. Короленко Ц.П. Социодинамическая психиатрия/ Ц.П. Короленко, Н.В. Дмитриева. — Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2001
5. Пестов М.Г. Эмоциональная зависимость: от диагностики к стратегиям преодоления. — М., СПБ.: Центр гуманитарных инициатив; Добросвет, 2019. -176 стр.
6. Уайнхолд Б., Уайнхолд Дж. Освобождение от созависимости. Издание второе, переработанное. / Перевод с английского А.Г. Чеславской. — М.: Независимая фирма «Класс», 2019. -364 с.
7. Г.Г. Филиппова. Психология материнства: учебное пособие для среднего профессионального образования/ Г.Г. Филиппова. — 2-е изд., испр. и дом. — Москва: Издательствао Юрайт, 2020 — 212с.